Да! Море поёт! Волны поют! Гул идёт какой-то!
«Однажды погрузили мы катер — восемь человек. Должны были довезти их до Геленджика. Темнело. Ветер был. И крепчал. Потом так разыгралась погода, что всё море застонало, закипело, и такие волны пошли, что, гляди, перевернёт! Катерок маленький. Собственно говоря, лодку большую спортивную мы с братом нашли на берегу. Приделали мотор и занялись перевозом пассажиров, груза небольшого вдоль берега. Так вот, пассажиров моих всех тотчас укачало, всех как одного. Всех восемь человек. Лежат, как мёртвые. Оно и к лучшему — спокойнее. Только я да мальчишка рулевой, 14 лет ему было, бодрствовали. Смотрю — и мальчишку укачало. Свалился, как неживой. Никогда с ним такого не было! Маленького роста, а очень шустрый и сильный был! Что за оказия! Что теперь делать! Один я остался. А шторм все крепчает. Волны вот уж какие идут!»
Он поднял руку вверх, смотря ещё выше, на потолок. «Ну, думаю, беда! Теперь мы все пропали! Что сделаешь один! Ни руля, ни мотора ни на минуту без рук оставить нельзя! Бросился к рулю. А тут как хлестнёт водой! Так мотор и захлебнулся сразу. Полные цилиндры воды! Ну, думаю, теперь надо все силы мобилизовать, а то неминуемо все погибнем! Темно кругом хоть глаз выколи! Только слышен гул моря, да волны поднимаются такие, вот-вот накроют, и никто в живых не останется! Что делать? Чувствую, что гонит нас к берегу, и знаю, что берег скалистый, подойти к нему нельзя, И в спокойную погоду о подводные скалы разобьёт. Дай, думаю, спущу якорь и оставлю цепь свободной на высоту волн, чтобы не разбили нас волны и не захлебнули. Несёт нас быстро. Прошло немного времени, слышу, якорь стал за камни цеплять. Зацепит и соскользнёт, зацепит и соскользнёт… Наконец, зацепил, и мы остановились. Ветер всё злее. Волны все выше и сильнее, цепи не стало хватать. Да ещё волны, кроме как с моря, ещё поперёк идут, поверху как-то, но злые, сильные, гляди, разобьют нас вдребезги! Стало захлёстывать. Рвёт нас и кидает так, что того гляди, борт, где якорь прикреплён, совсем вырвет. Или водой зальёт!
Так или не так, а оставаться в таком положении нельзя дольше! Стал думать что делать. Ну, а к тому же давно мне хотелось померяться силами с разбушевавшимся морем! Вот и пришлось. Очень я люблю Чёрное море! Может быть оттого, что я плохо знаю другие, но нет той искрящейся красками и жизнью воды в них! Нет этого пения! Нет этих бесконечных изменений! Тепла!
Что ж теперь делать? Решил — выкину весь груз, весь багаж. Понапихали его порядочно. И стал кидать. Всё повыкидал! Одну корзину с книгами, тяжеленную, никак не могу поднять. Я и так и сяк. Стал переваливать через борт. Верхнюю доску у борта откину и спихну её! Немного легче стало. Снял с себя, что мог. В кармане профсоюзную книжку оставил, зажигалку и нож. Отрубил цепь у якоря, намотал канат на руку, который хорошо укрепил у носовой части катера, а сам в воду! Думаю, дотащу их как-нибудь до берега — волны помогут. Да не тут-то было! Гребу что есть силы. Долго бился. Стал дно чувствовать ногами, а волны встать не дают! Только, думаю, опереться, а меня с катером волной опять далеко от берега оттащит. Всё-таки вытащил! Обмотал верёвку о камень. Стал пассажиров на берег переносить. Взвалю на спину и несу! А к берегу не подойти — одни скалы, не вскарабкаешься! Наконец удалось найти местечко. Выволок людей. Сложил их в пещерку, там оказалась, и катер выволок, загородил им отверстие от брызг, да и чтобы видно было, что кто-то на берегу есть.
После морской качки люди, как правило, быстро в себя приходят. Стали подниматься Стали костёр разводить. Много на берег повыкидало досок разных. Уже рассвело. Никак не разожжём костёр — спички отсырели. Удалось зажигалку мою наладить — бензин из мотора у катера взять. Ну, тут все повеселели немного. А что делать дальше — не знаем! Буря ещё сильнее стала. Вот уж пели волны! Так пели! Продовольствия я не выкинул, так что еды у нас немного было. Обсушились! А то ведь места живого не было — насквозь были все мокрые. Днём стали вещи вытаскивать, которые я в море повыкидывал! Всех их прибило, редко какие пропали. Даже корзинка с книгами недалеко, вокруг камня, кружилась. Глубоко сидела в воде, но держалась! Книги были в клеёнку обёрнуты, и, видно, воздух между ними и держал её. Сами они не намокли.
Сидим. К вечеру, слышим, гудок с моря. Катера тогда такие дудки имели и гудели. Темнело. Вода ревёт. От скал шум стоит! То ли гудок, то ли вода так. Нет, гудок! Всё слышим и ничего не видим, ничего разглядеть не можем. Дай, думаю, поплыву посмотрю. Разделся и стал волны прошивать. Далеко заплыл — слышу, сзади дудит! Вернулся, подплываю и вижу катер с белой полосой. Что за чёрт! Все катера знаю, ни у одного белой полосы нет! Чей же он? И тут вспомнил, что такие полосы у пиратствующих катеров. Не говорите, вот в наше время такие именно были и грабили, и убивали! Только, думаю, зачем же он гудит? Ну, привлекли его внимание вещи плавающие, дым. Или огонь от нашего костра, но гудит-то чего? Зачем? Может быть, что-то у них случилось? Стал подплывать. Никак подойти не могу — так и откатывает. А они меня в волнах и темноте не видят. Наконец удалось ухватиться. Тут меня заметили и конец бросили, подняли… Гляжу, а на борту брат мой! Что за чёрт? Но тут же всё объяснилось. Два дня и две ночи мать моя и жена стояли у моря и ждали нас. Сами понимаете, с каким чувством. Ну брат и решил пойти меня разыскивать. Никто не хотел с ним ни ехать, ни судна ему вверить. И только, вот эти, пиратствующие греки, согласились его сопровождать. Доставили они нас на берег, а сами пошли обратно. И странно — грабят людей, убивают, а тут от предложенной платы отказались! «Мы, — говорит — за спасение людей платы не берём!» Ну, стало веселее! Вдвоём с братом мы скоро привели наш катер в порядок и на следующее утро благополучно доставили всех в Геленджик.
Через два-три дня меня вызывают в военно-морское управление и предлагают занять место капитана на небольшом судне. Благодарят за спасение пассажиров. В те дни много погибло на море судов, не только маленьких, но и крупных — их посрывало с якорей и разбило. Я был не против принять предложение, но жена мне категорически запретила даже думать об этом: «Что ты, что ты! С меня хватит этих трёх ночей! Если ты не хочешь моей гибели, то не смей соглашаться! Какой ты капитан?». А рейсы корабля очень интересные — по всему Чёрному морю с заходами в Средиземное и т. д. Но я отказался и принялся за своё дело — руководителя слесарной школы, чередуясь с братом в поездках на катере. Мы перевозили семьи партизан, спасая их от белых в сентябре 1919-го.»
— Страшно вам было? — не утерпев, спросила я.
— Ну как сказать? Пожалуй, не очень — надо было соображать; весь был собран на одной мысли.
Если посмотреть на сухого старика, согнутого временем, то никогда не скажешь, что в молодости он был превосходным бесстрашным пловцом. И только потом видишь и подтянутую, сухую, высокую фигуру с широкими плечами; Большие руки, большую голову с пытливыми, смеющимися умными глазами, твёрдым ртом за белыми усами и сильным подбородком, всегда чисто выбритым. И веришь и знаешь, что он не испытывал ужаса, когда человек теряет волю и разум, а только страх, над которым он был хозяином. Веришь, что в 12 лет, когда занимался своим излюбленным нырянием под шхуны, он натерпелся много страха, когда не рассчитал, что гружёная шхуна сидит в воде глубже пустой, и, нырнув под неё, оказался крепко прижатым к её килю. И никаким способом, никаким усилием не мог оттолкнуться от него.
«Руки скользят по чему-то склизкому, гладкому. В спину врезаются прилипнувшие ко дну ракушки мидии. Гляди того, всю кожу с мясом сдерут! Чувствую, воздуху больше не хватает. Пузыри стал пускать. Ну, думаю, конец! Не могу отпихнуться, да и всё! И вдруг рука попала то ли на гвоздь в обшивке, то ли на ракушку, но так ладонью и напоролся! Зато упор был, и я пошёл вверх, ободрав всю спину чуть не до кости! Ну, и дышал! Но с тех пор больше уж не нырял под шхуны!..
Четырнадцати лет я сопровождал одну геологическую экспедицию. Я был рослый и сильный, легко справлялся, выкапывая интересные находки из разных пород. Начальником экспедиции был известный геолог, академик М. Это был милейший человек, настолько думающий о других, что совершенно забывал о себе. И вот, работая на Донце в жаркий день, один из членов экспедиции вздумал искупаться. Быстро раздевшись, он разбежался и бросился в воду. И тотчас стал тонуть. Огромный омут, водоворот, стал его затягивать! Не думая ни минуты, к нему на помощь бросился начальник экспедиции. Он забыл, что не умеет плавать, и поддался главному своему инстинкту — помочь. Его стало крутить тоже. И, не догоняя друг друга, они стали засасываться водой Я быстро кинулся, желая хотя бы последнего спасти, и успел схватить его за руку. Этот человек обладал огромным самообладанием — он не хватался за меня, как это делают обычно утопающие, а спокойно держал себя, стараясь помочь мне. Но сильный падающий сток воды тащил и тащил нас вглубь, вслед за ушедшим товарищем, и никакими усилиями мы не могли противостоять ему. Мы тонули. Дыхания больше не было, запас воздуха иссяк. Пошли пузыри. В голове стал подниматься шум. Я ясно понял, что ничем не могу помочь и погибнем мы все. Надо было отпустить руку. Грудь ныла, а я все не мог решиться её отпустить. Наконец пустил. И он тотчас, с невероятной быстротой пошёл вслед ушедшему. Из последних сил я стал выгребаться. Но сколько ни работал, ясно понимал, что меня тащит за ними вслед. Тогда я вспомнил, как верующий призывает Бога. Вспомнил уроки физики и математики, которые мне преподавал начальник. Вспомнил закон центробежной силы. Резко стал грести вбок и попал в круги, которые вынесли меня наверх. Я стал дышать, дышать и дышать! Моих старших товарищей — одного нашли через два дня, а другого — через много дней, вода сама вынесла их на поверхность…»
Комментарии
Добавить комментарий