Моя первая одёжка была подол юбки бабушкин. Мать очень стеснялась. Сами знаете почему. А тут пришла пора родить. Она, это, в клеть и ушла. Вида не показывала. Будто так, на двор вышла. А холод был, снег уже! А в сарае молотили, и она тоже. Вида не показывала. Ну, а стало невмоготу, и пошла. Её ждут, а её нету. Бабушка и догадалась. Побежали в дом — в дому её нету. Заглянул в клеть — а я уж родилась. Мать сама ножницами пуповину отрезала и ниткой завязала, а обтереть ещё не успела.
Так она сроду такая была, уродинка такая. Стриженая. Вот и не гадалка, а всё говорила правильно завсегда. Так, бывало, и скажет. Не прямо, а притчей скажет. Настя ездила к ней. Она около Благово по Ленинградской дороге жила, Маша её звали. А у Насти муж болел. Сильно болел. В больницу его положили, совсем помирал. Ну, Настя к ней и пошла. А Маша ей и говорит: «Что за мужа горевать! Не горюй. Поправится твой муж. Поправится. Это не горе. А вот через две недели будет у тебя горе. Горе так горе! Его и с водой не выпьешь, ни с хлебом не съешь! Такое горе! Один палец укусишь — больно, другой укусишь — больно! Ох, больно! Твоей утробы две птички улетят! Вот это горе! А что муж! Он здоров будет».
Пришла Настя домой. Не растолкует притчи! Думает, муж помрёт через две недели, она не сказывает прямо! И всё ждала, что муж помрёт, а вышло-то, что две девочки у неё были, у одной из них горло перехватило, заслонило совсем, через полтора дня она и померла — дифтерит что ли, болезнь эта называется, ну совсем дыхнуть нельзя никак! А не успели эту похоронить, и вторая померла от того же! Как Маша сказала, всё так и вышло. А муж поправился, вышел из больницы…
Вот гадалка так гадалка была! И не гадалка, а так, вот, с детства уродинка была такая, про всех знала!
Комментарии
Добавить комментарий