Пешком по Кольскому

В моей жизни много было пеших походов, ближних и дальних. Наверное, самые интересные — это по Кольскому и по Камчатке.

Кольский — мой любимый край, с ним сроднилась благодаря многим походам — и пешим и байдарочным, благодаря, прежде всего, его красоте и необычности. Каталась там и на горных лыжах где-то в конце мая. Правда, горные склоны с Кавказскими не сравнить — нет такого обжигающего солнца, ослепительных снежных вершин, пахучих сосновых лесов по берегам горных рек, ярко-синего неба… Но в мае на Кавказе уже вовсю правит весна, а на Кольском только-только начинается. Советские горнолыжники так и перемещались по Союзу — за снегом, за зимой забирались даже на Камчатку. Но всё равно — Кольский это Кольский...

В первый свой пеший поход по Кольскому пошла в одиночку, где-то в 1963 году. Что собираюсь туда, сказала своему хорошему знакомому — подстраховалась, чтобы хоть кто-то знал, где искать, если не вернусь в контрольное время. Помню, что он меня отговаривал, де там близко финская граница, можно «попасть» на шпиона. Про шпиона здорово засело в голове и сработало, как то самое ружьё в пьесе, просто «обязанное» выстрелить в её конце.

Собрала всё нужное для похода, даже с избытком. И на первой же ночёвке перед перевалом Географов, первым своим перевалом, до которого, сойдя с поезда Москва-Мурманск, шла целый день, много чего выложила из продуктов, в основном консервы. И хорошо сделала, потому что поход оказался короче, чем предполагала, — вместо двух недель получилось дней восемь. С собой у меня был небольшого формата «Евгений Онегин», читала его — очень он меня поддерживал и успокаивал. Записывала в записную книжку основные события похода.

Помню первую ночёвку перед этим перевалом. Поставила палатку в широченной, но очень уютной, как колыбель, долине под светлым-светлым небом. Внизу негромко шумела река, вдоль которой шла, а впереди надо мной высилась гряда гор и два зуба вершины, между которыми и было то самое ущелье Географов, куда мне и предстояло подняться. Не спала, всё глядела и глядела в бездонное светлое небо… Ощущение было потрясающим, помню его до сих пор.

Почему пошла в поход одна, да ещё так далеко? По тем временам в этом не было ничего удивительного. Тогда массами владела идея — испытать себя, ходили по одиночке и в сложные походы — чуть ли не на Памир. Ходили и мужчины и женщины. По одиночке ходили и в Подмосковье. Тогда лихих людей, особенно на природе, было несравненно меньше, чем сейчас. Опасными могли быть только хищные животные или какие-то неприятности — ногу подвернул, провалился в трещину, попал в болото и т. п. Понятно, что опытные туристы в такие ситуации попадали реже, но бывало всяко…

Однажды когда во время похода пришлось сломя голову бежать к людям, не очень глядя под ноги, вдруг остановилась как вкопанная перед ярко-зелёным круглым, метра два в диаметре, как бы озерцом, куда чуть было не ступила. Хорошо, что вспомнила, что такие ярко-зелёные как бы озерца — самые погибельные бездонные болота, где сгинуть ничего не стоит. А выглядело оно вполне безобидно, уютно и даже зовуще…

На всякий случай у меня была легенда — почему иду одна. Я, де мол, геолог, отстала от партии, догоняю. Легенда вместе с моим большим рюкзаком срабатывала, вопросов больше не задавали. Но прошло несколько дней, а весь Кольский уже знал, что по Ловозёрским тундрам ходит женщина, одна, постоянно отставшая от геологической партии... Помню, как-то мне встретился рыбак или охотник и в разговоре спросил — это ты самая, что ходишь одна? Надо сказать, что в то же время по Кольскому ходил ещё один паренёк, тоже в одиночку. Так что местные жители так или иначе обсуждали этих двух странных чудаков..

Не хочу лицемерить, было очень страшно, тем более, что стояли белые ночи и днём и ночью не скрыться от людей — и мне, и палатке. Даже одно время палатку ставила, а сама пряталась неподалёку, в какой-нибудь ямке, и там переживала ночь. Попадался местный народ — геологи, рыбаки, но никто не пытался обидеть, наоборот, все были приветливы и доброжелательны. Страшно было только встретиться с беглым заключённым, такие на Кольском водились. Но никто из них, к счастью, так и не попался.

В поезде, когда ехала туда, были местные, мурмаши — жители Мурманска. Слышу разговор, что недавно медведь снял скальп с женщины, собиравшей в тайге за городом ягоды. «Ага, вот и медведей надо опасаться!». От медведей тоже спасалась, часто не ночуя в палатке, а неподалёку, в очередной ямке, хотя умом понимала, что у медведя есть отличный, не в пример человечьему, нос и моя хитрость не пройдёт, если он захочет со мной познакомиться поближе.

И ещё о медведях. Их так живьём и не встретила, но однажды, поднимаясь по очередному снежному перевалу, заметила на пути глубокие тяжёлые следы, будто оставленные огромным мужичиной в валенках. Следы вели туда же, на перевал. Ещё удивилась, как это в горах, в валенках-то? Потом, приглядевшись, увидела, что к валенкам почему-то приделаны огромные когти, и тут до меня дошло, что это следы медведя. И что он может меня поджидать — да наверняка поджидает!!! — после перевала. Поэтому ринулась обратно вниз, чтобы спастись от ужасной опасности.

Надо сказать, что на Кольском очень интересная и своеобразная природа, растительные зоны очень узкие, и одна быстро переходит в другую. Еловый лес или редкая сосновая тайга по берегам рек и озёр, но стоит подняться на несколько метров выше, как попадаешь в каменистую мшистую тундру с редким хилым мелколесьем. Ещё несколько метров вверх — уже только камни, а ещё выше — чистая тундра. На невысоких перевалах и среди лета лежит глубокий нетающий снег… Вот по такому «вечному» снегу из одной долины в другую и прошёл передо мной на перевале так напугавший меня медведь. Больше ни следов медведей, ни их самих так и не встретила, хотя боялась их почти весь поход. Потом кто-то из встретившихся местных успокоил — де в Хибинах живут всего два медведя, медведь и медведица, один там, а другая — там…

И ещё о природе. Кольский — очень уютная страна, на небольшой площади горного массива Хибины много невысоких перевалов, снежных или каменистых. За один день можно пройти два, а то и три таких перевала. И всякий раз открываются новые удивительные виды, от которых дух захватывает. Названия перевалов в основном лопарские — Кукисвумчорр, Северный и Южный Рисчорр, Партомчорр, Часначорр… Гряды наверху обычно платообразные и часто имеют почти вертикальные стены. Бурные порожистые реки с кристально чистой водой, впадающие в Белое море, много ягод, грибов, бескрайних озёр. И, конечно, бесчисленные стаи мошки и комаров. Основной город — Мурманск. Рыбаки из города ходят на рыбалку, по берегам рек и озёр протоптаны хорошо набитые удобные тропы. Но за городом в основном людей не встретишь, особенно в рабочие дни.

С тех пор многое изменилось. На Кольский попала — уже и не помню, в который раз, — где-то летом 1980 года, уже в компании, и уже тогда цивилизация здорово придвинулась к когда-то диким местам. Помню, что собирались по старой памяти идти до неё чуть ли не целый день, а часа через два вышли неожиданно для себя на автобусную остановку. Наверное, сейчас Кольский стал ещё более цивильным, но всё равно в моей памяти остался тем самым, родным и близким, как в прежние, такие счастливые времена.

У меня была карта-километровка из книги Ферсмана, копию этой карты можно было спокойно добыть в Московском клубе туристов. Но в этом походе узнала, что карта эта секретная...

В общем, шла я и шла по маршруту, карта была удивительно точная, никаких проблем с ориентированием — нужно сказать, что в те времена, в целях секретности, общедоступные карты, нередко, намеренно искажались. Так и добралась до северных предгорий Хибин, за которыми вплоть до Баренцева моря простиралась настоящая тундра. Здесь были совсем дикие места. Уже попривыкла к своему одиночеству, страхи постепенно отступили. Даже собиралась варить варенье из голубики, которой в тех краях несметное количество, чтобы разнообразить чаепитие. И вот иду я по влажной тропе вдоль высокого берега реки Партомйок, (кстати, Партомчорр — перевал, который и привёл меня в долину этой реки, тоже с лопарским названием), распевая во весь голос: «Аванти пополо, алярис коса, бандьера росса, бандьера росса!» — тогда этот гимн испанских коммунистов был очень популярен (текста ни разу не видела, поэтому наверняка ошибаюсь в написании). Примерный перевод: «Вперёд, народы, под красным знаменем, под красным знаменем! Красное знамя победит! Красное знамя победит! Да здравствует социализм и свобода!».

Иду, распеваю и краем глаза вижу — лежит в стороне от тропы какая-то небольшая, очень симпатичная белая коробочка с округлыми краями, похожая на дорогую шкатулку. Даже собиралась её прихватить с собой, такую-то красивую. Только спустя несколько секунд осознала её странность в таком диком месте. Всё же, оглядываясь, подкралась к ней и услышала, что коробочка издаёт ритмичный писк, а от неё, в сторону от тропы, тянутся какие-то то ли стропы, то ли провода. Ноги подкосились от ужасной мысли — Господи, да это же шпионская штучка, и шпион где-то рядом и может вернуться в любой момент! Вот то самое, вышеупомянутое, «ружьё» и выстрелило!

Поначалу бросилась бежать по тропе, чтобы уйти из опасного места, но сообразила, что на влажной земле ясно видны мои следы от новых резиновых сапожек — маленькие, не то женские, не то детские, при этом одни. И шпион, ясное дело, увидев следы, догонит и разделается со мной, как со свидетелем. Пошла медленнее, на ватных от страха ногах, чтобы дать понять, что ничего не видела, в любой момент ожидая оклика типа «хенде хох!». Воображение рисовало самые страшные картины, сердце рвалось наружу. А потом, когда тропа скрылась за небольшим холмиком и я вместе с ней, кинулась вниз, к реке, стала петлять, и на том берегу и встретила то самое ярко-зелёное гибельное озерцо… На своё счастье, оббежала его, стала подниматься вверх, чтобы за грядой холмов скрыться от шпиона…

Понятно, что не до карты было, поэтому скоро заблудилась, попала на неизвестный перевал. Уже было перевела дух, как вдруг увидела, что на перевале стоит человек. Пришла ужасная мысль, что шпион обошёл меня и встречает на перевале… Бросилась вниз, но перевал всё равно не обойти. Пришлось какое-то время затаиться внизу и переждать, а когда снова подкралась к перевалу, человек исчез… Преодолела перевал, а дальше шла и шла в надежде встретить людей. И в конце концов попала в геологическую партию.

Рассказала, что случилось, вытащила свою километровку — показать место, где встретилась со шкатулкой. Увидела, что начальник партии как-то странно изменился и стал пытать меня, кто я такая, откуда, где взяла такую точную карту. Оказалось, что карта секретная, так что начальник забыл о моём рассказе про шпиона: от чего бежала, тем и стала для бдительного начальника... И вот на машине меня с начальником отправили в Мурманск в отделение милиции. Там снова начались дотошные расспросы, я взволнованно настаивала, чтобы сразу же отправили вертолёт с нарядом в то страшное место, показывала его на своей карте.

Милицейский народ слушал меня, слушал и стал скучать. Предложение моё обещал как-нибудь обязательно рассмотреть, но сейчас — проблемы с горючим и прочее... На этом моя «геологическая экспедиция» закончилась и я отправилась в Москву. А там узнала от знатоков, что, скорее всего, шкатулка была — от метеозонда. Скажи мне в том самом месте, не поверила бы ни за что — только шпионская снасть, и баста...