Для приехавшего из Москвы, Питера и других городов то, как зовут местных людей, кажется очень непривычным — большинство русских, живущих на Горном Алтае, называют друг друга по отчеству, и это становится, можно сказать, основным именем. Например, Капсимыч в начальной школе сидел за одной партой с Пименычем. Это и коротко, и без лишних уточнений даёт знать, о ком идёт речь и придаёт солидности. Большинство этих людей ещё при жизни становятся легендами. Например, Пименыч, работавший лесничим, по выходе на пенсию построил в верховьях Катуни пасеку. Добраться до неё можно было только на моторной лодке или вертолёте. Мёд у него считался лучшим в районе. А попасть к нему в гости и вообще приятельствовать с ним для приезжего люда считалось очень престижным. В верховьях Катуни — а это примерно около 50 км по реке от самой дальней от райцентра деревни — он, практически в одиночку, построил хутор из нескольких домов, не говоря уже о бане, хозпостройках и прочем. Причем всё очень красиво, аккуратно. Выглядит сказочно. Хотя угол на основном жилом доме, который при входе в его владения прямо бросается в глаза, он с умыслом сделал так, что тот воспринимался как недоделка. И на этом примере Пименыч нашёл доказательства, что все люди делятся на две категории… Так вот, две категории: одна — люди восхищаются тем, как одному можно сделать такую большую работу, сделать всё так красиво, аккуратно. А вторая — в первую очередь обращает внимание на недоделку, ошибку. И в дальнейшем как бы укоряет — что же ты не мог доделать, сделать так, чтобы всё выглядело идеально!
*
Жил он в этом райском месте достаточно долго, вот и простых историй — курьёзных, смешных, трогательных — накопилось достаточно много. На лето он нанимал помощника, иногда семью. Но так как лето — горячая пора для хозяйственных людей, то помощниками чаще всего бывали люди, любящие выпить и неособенно хозяйственные. Семейным Пименыч предлагал долю в пасечном бизнесе, обещал помочь и с жильём, но за много лет этим предложением никто не воспользовался. Сам Пименыч алкоголь употреблял крайне редко. Так как помимо пчёл он держал ещё коров, в рацион питания кроме прочего полезного входила сметана, молочно-кислые продукты, не говоря уже о мёде. Однажды вновь привезённый работник стал обвинять Пименыча в том, что у него питание очень нездоровое и он как работник на таком питании долго не выдержит. Удивительное дело: на регулярном употреблении алкоголя и закуске, какой придётся, — выдержит долго, а на действительно здоровой пище, без очень крепкого напитка, — обиженно собрался помирать через день-другой...
Хотя сам Пименыч бывший лесничий, но не охотник. И не очень любит охотников, особенно приезжих, считая, что местный охотник — это естественно, и охотится он по необходимости. Больше чем надо не возьмёт и, конечно же, никогда не будет тренироваться на зверье — в отличие от некоторых приезжих. Так вот, такие городские охотники с крутыми ружьями напросились к нему на одни из майских праздников — на медвежью охоту. Как ни странно, он согласился, а на вопросы друзей только улыбался. Городских охотников он сразу предупредил, что медведей может быть много. И хорошо ли они подумали? Конечно же, они подумали — лучше не бывает!
У него застеклённая веранда, сидя на которой можно многое увидеть. Не очень далеко — совсем небольшой лесок, где по каким-то своим причинам обычно и «собираются» медведи. Не дошли до меня какие-то конкретные подробности, потому не могу рассказать о всех перипетиях этой охоты. Знаю только, что после встречи с настоящими, а не из баек «хозяевами тайги» — которых оказалось чуть ли не больше десятка против двоих «опытных снайперов», — все, включая медведей и этих охотников, остались живы. Но последним почему-то охотиться уже больше не хотелось. Кто его знает, может быть, навсегда...
*
«Речные люди», то есть люди, имеющие пасеки рядом с рекой или живущие вдоль Катуни по каким-либо другим причинам, в январе начинали «тропить тропу» в верховья. То есть собирались все, кто как бы жил «от реки», — кто на чём. Чаще всего на снегоходах и делали, организовывали то, что в дальнейшем позволяло проще подниматься, проезжать, одним словом, завозить зимой то, что могло потом пригодиться в течение года. Это могли быть и стройматериалы, и продукты, да вообще, мало ли что может пригодиться в хозяйстве.
Тропление тропы — дело трудное, тяжёлое и опасное, но для всех очевидно необходимое. И никому не приходило в голову увильнуть от этой работы. Но иногда приезжим, купившим домик в верховьях реки и собравшимся там жить по городской привычке к индивидуализму беззаботно, даже в голову не приходит, что могут быть совместные работы, от которых просто нельзя увиливать. В сибирских деревнях эти «совместности» естественны и достаточно обычны. Например, если зимой перемерзает колонка, откуда все берут воду, мужское население, не сговариваясь, приходит к колонке и делает всё необходимое — долбит землю, жжёт костры. В средней полосе страны бывает не так. Когда мой родственник, поселившись в деревне под Воронежем, попробовал организовать деревенских на уплотнение дороги, ему сказали — тебе надо, ты и занимайся…
Так вот, по такому же принципу хотел поступить и приехавший в благословенные горы мужичок — сторонник здорового образа жизни, любитель поделиться «своими» знаниями. Он купил избушечку вдали от жилья совсем уж в верховьях Катуни. Люди, зная, как тяжело выживать одному в тех краях, ко всякому такому «экспериментатору» относятся с уважением. И особенно на первых порах стараются всячески помочь, заодно и посмотреть, что представляет из себя вновь прибывший. Не переоценил ли он свои возможности. А потом ведь как приятно бывает, когда «людей реки» прибывает, когда при необходимости можно обратиться за помощью. А иногда и как бы случайно, сбившись с дороги, заглянуть на чай, а то и просто погреться. Тем более пообщаться с новым человеком. А вдруг он действительно окажется тем, за кого себя выдаёт, и у него можно чему-нибудь поучиться? К сожалению, новенький оказался не таким… Он не захотел участвовать даже в штатных обычных, но совместных работах. И вроде, говорили, что у него даже снегоход был. Увиливание от общих работ здесь расценивается как страшный грех. А происходившее с ним воспринималось именно так. Хуже разве что оставление в беде, отказ в помощи при необходимости.
*
И вот однажды, когда сезон заканчивался, а Катунь ещё кое-где была проходной, приезжий, благополучно перезимовав и считая себя уже старожилом, обходил «свои владения». Но, как говорят в подобных случаях, вдруг у него на пути возникли трое мужичков… Увидев выражения их лиц, он сразу понял, что шли они — по его душу! Наверное, сразу стало вспоминаться, сколько же раз к нему приходили люди, предлагая принять участие в общих работах... Будучи человеком не очень слабым и не сказать что каким-то трусливым, он решил взять инициативу в свои руки. Вот так прямо и сразу сказал идущим навстречу, что вообще-то является мастером спорта по боксу. На что мужики ответили ему в довольно грубой форме. В общем, если всё это перевести на литературный язык, сказали, что им это — всё равно. Что в горах и на реке такие как бы достоинства не имеют особого значения. А вот ответить за свой очень непродуктивный подход к жизни — придётся!
Обычно мужчины в тех краях естественным образом бородаты, а при выходе в лес-тайгу часто берут с собой топоры. Вот топором они и побрили бороду мастера спорта — в буквальном смысле. Как уж там они это делали — в подробностях неизвестно. Но как они потом добавляли — было это в неласковой форме. Так что боксеру пришлось ускоренно переезжать жить в долину. Говорят, там он нашёл себя: полностью поглощён внутренней жизнью, стал специалистом по древней культуре. Ну и дай ему Бог, если так...
Комментарии
Добавить комментарий