Как времени поток неуловим...

Не знаю почему вспомнила о времени — ведь мы не часто думаем о нём. Может, когда смотримся в зеркало и видим новые морщинки, паутинки у глаз, располневшую талию. Или когда встречаемся с сокурсниками и удивляемся — чьё-то дитё, кого ещё недавно носили на руках, уже пошло в первый класс. И восклицаем: «Как время-то летит!». Или: «Как время-то бежит, не успеешь оглянуться, как…».Так полагается, вот и восклицаем, чтобы тут же забыть. Не задумываясь — время, что это такое? Почему оно летит или бежит? И почему так называемая «стрела времени» только в одном направлении?..

Время бежит неравномерно. Столетиями может еле-еле течь и вдруг ускоряться, как сейчас, как бы скручиваясь в тугую гигантскую пружину. Вот технологический прогресс. В моё время даже студенты мех-мата МГУ слыхом не слыхали о персональных компьютерах, мобильниках и других гаджетах — тогда не было ничего, что сейчас доступно практически любому человеку, тем более специалистам. Работы велись на громоздких вычислительных машинах, занимающих гигантские площади, и для связи с ними набивали перфокарты. Прошло не так много времени, и всё стремительно изменилось. А учащение планетарных катастроф — тайфунов, землетрясений и других природных катаклизмов, о чём давно говорят специалисты, и не только они? И ускорение многих если не всех других процессов?

Что мы ещё знаем, слышим, говорим о времени? «Время целое беремя». Что это за «беремя» такое? Но оно, «беремя», живо в народе. «Беремя — бремя времени»? И правда, — в детстве времени нет, оно не давит, не душит, не лежит тяжким бременем на сердце, как у взрослого. И выглядит это бремя у взрослого по-разному, может, как память о несбыточном, но когда-то желанном и нереализованном. Может, это груз воспоминаний, да мало ли что ещё… «Нет ничего тяжелее только что сделанной глупости»...

Ещё говорим — «время лечит». Говорим безутешному близкому, другу, чтобы помочь в несчастье. Он не верит, отмахивается, рыдает, но проходит время, и вдруг всё меняется, будто смертельная болезнь его оставила и горести уже подёрнуты целительным флёром забвения. Силится вновь загоревать с прежней силой — не получается, мысли уводят в сторону… Поначалу горе необъятно, оно охватывает как плотный влажный серый туман. И вдруг туман чуть редеет, будто забрезжила далёкая заря. Пространство ширится, уже можно оглядеться. Видишь впереди подъём, как путь к перевалу. И идёшь вверх, тяжело, но идёшь. Безысходность редеет, уже не так давит. И вот он, перевал, — как небывалое облегчение. Перед тобой дальние дали, воздух — не надышаться. Всё, что мучило, давило, душило, рыдало и отчаивалось, осталось далеко внизу. Видишь течение иной жизни, камни, осыпь, снега, дома и тропы, а наверху — бездонное синее небо. И вдруг понимаешь, что выздоровел — излечен, излечило время. Ничего другого, кроме него, незримого лекаря, не было. Как излечило — уму непостижимо. Рыдал-рыдал, бился-бился головой о стену, отмахивался от утешителей, и вдруг…

О времени вспоминаем и когда уходят близкие. И говорим многозначительно «Что поделать, все там будем». Не зная в точности, что такое — «там», но почему-то все так говорят, подразумевая под этим «там», видно, одно и то же, что вслух произносить не принято.

«Там будем»... Время и смерть для нас неразделимы. Осознаём мы это или нет. Неразделимы, может быть, из-за часов, их неостановимого хода и особенно боя. Но для детства и юности даже часы ничего не скажут о смерти, ведь впереди долгая-долгая, нет бесконечная, жизнь. Может, как предчувствие бесконечности существования, которое не обрывается здесь, на этой земле…

Но однажды осознаешь, когда уходят близкие, просто знакомые, которым вроде полагается, как и тебе, жить вечно, что и твоё время настанет. Но время это ещё так далеко, вглядываешься в даль, и пока не видно его. Но всё неотступнее образ безмерного стола, еле видимый край его обрывается в бездонную пропасть. На столе несметное число крошечных человечков. Чья-то огромная рука лопаточкой, как крупье, подвигает их одного за другим или пачками к этому краю стола, и они падают и падают в пропасть, безвольно и неотвратимо. Процесс в одном направлении, он неостановим. Иногда лопаточка выхватывает человечка из толпы и стремительно гонит его к краю стола — для него, этого человечка, время оказаться «там» пришло раньше среднестатистического — неизлечимая болезнь, смертельная травма, гибель от злоумышленника или врага... Когда родственники и друзья ещё живы, ты вроде бы далёк от этого рокового края. Но по мере их ухода всё ближе и ближе к нему. И вот настаёт время — ты уже на самом краю и ждёшь прикосновения «лопаточки». А оно будет, оно неизбежно…

Многие учёные бились, наверное, и сейчас бьются над природой времени. Так, психологи толкуют о времени психологическом, связанном с человеком. Оно то бросает человека в пучину страдания, бьёт на порогах об острые камни и несёт неведомо куда, когда воздуха не хватает, когда всплываешь и снова погружаешься в стремительный поток. То бережно опускает в солнечную лагуну, когда лежишь, раскинувшись, на горячем песке и не веришь, что такое возможно. И о чудо! Время — остановилось! Оно — замерло! Но вот пришла мысль: «Хорошо-то как!», и время тут же возобновляет свой бег… Время не терпит насилия, остановить его силой или какими-то ухищрениями невозможно. Оно смеётся над насильником и в конце концов делает его всеобщим посмешищем…

Время психологическое лечит, оно и калечит. Оно не терпит преступлений против совести. Приводит и приводит человеку все его проступки, не давая покоя ни днём ни ночью, заставляя содрогаться в муках и заново переживать случившееся. Известно, как один житель Англии с компанией после ограбления почтового поезда скрылся за пределы страны,  устроил за границей свою жизнь — бизнес, женитьба, дети, — к концу жизни вернулся на родину и сдался полиции.

Свою жизнь психологически меряем не только по часам, но и по событиям. И не только крупным и ярким, но и совсем вроде бы неприметным. Сказанное кем-то вскользь слово, которого не хватало для полноты картины; влюблённые бабочки в весеннем лесу; странные следы на снегу; яркие всполохи в ночном небе; плеск вечерней речной волны… На самом деле это не мелочи, просто мы тогда так считали, но потом вспоминаем их всю оставшуюся жизнь. И понимаем, что упустили, может быть, самое важное, польстившись на яркие ненужности…

А что другие науки? Оно, время, — живёт отдельно, по своим законам, оно самодостаточно, ему ничто и никто не указ. Нет-нет, время связано с системой координат. Во всех инерциальных системам оно течёт одинаково, но для наблюдателя извне по-разному. На него, на время, влияет тяготение — вблизи массивных тел оно замедляет свой ход. И фантастическая гипотеза Н. А. Козырева, по которой время — источник энергии, питающей наше Солнце, все звёзды и другие объекты Вселенной и препятствующей её тепловой смерти. Это у него, у Козырева, «ветер времени» и многочисленные многолетние эксперименты для подтверждения гипотезы…

И как бы особняком — что говорят люди «не от мира сего». Так, один святой говорил, что время прошедшее, настоящее и будущее необъяснимым образом живут здесь и сейчас и доступны нам. В священных книгах Индии и многих других время то существует, то исчезает в разные вполне определённые эпохи. «И времени не будет больше…».

Кажется, живое всеобъемлющее Время наблюдает за неустанными усилиями человека понять его и посмеивается…