В те далёкие времена в продаже доступна была только одна модель походной байдарки — наш советский «Салют». На «скелет», состоящий из разборных деталей — деревянный пол, сидения, дюралюминиевые трубки-«рёбра», натягивалась тяжёлая толстая резина снизу и соединённый с нею плотный брезент с продольной трапециевидной выемкой сверху, так что нос и корма были закрыты. Туда можно было засунуть продукты, рюкзаки и разную мелочь. «Салют» был трёхместным, но в длинных походах, с большим количеством вещей и продуктов, в него могли поместиться реально только двое. Были ещё три пары дюралюминиевых вёсел и плотный брезентовый фартук, защищавший нутро байдарки — от дождя и водяных брызг.
Резина с брезентом и какие-то детали укладывались в один мешок-рюкзак, очень тяжёлый — мужская ноша. Во втором, длинным рюкзаке — «карандаше» — были разборные вёсла, другие разборные детали. Он был полегче, его могли нести и девушки.
Позже появились польские байдарки. У них вместо резины был пластик, тоже тяжёлый и более толстый. Проколоть или пропороть его на порогах или наткнувшись на корягу было труднее, но и залатать тоже — в отличие от резины, для ремонта которой требовались всего лишь прочные нитки, куски автомобильной камеры или резиновый бинт и резиновый клей.
В те времена были и спортивные байдарки. Высший класс — из красного дерева, «краснодеревые», — изящные, красивые, лёгкие и вёрткие судёнышки, естественно не для путешествий.
В самый первый свой поход на байдарках в низовья Волги попала я весной после четвёртого курса. Не помню, как согласилась на такое. В памяти только чьи-то горящие глаза и рассказы взахлёб о чудесах, какие ждут нас в этом походе, — розовые лотосы и розовые цапли в заросших тростником плавнях и протоках, обилие рыбы, хоть голой рукой бери, завались икры — красной и чёрной. Правда, рыба, икра — это всё так, довесок, на первом же месте были истинные, настоящие чудеса природы.
И вот я уже в поезде, он везёт нашу разношёрстную компанию — химики, математики, астрономы, в Астрахань, а дальше — байдарки, вниз по Волге, к устью, к вожделенным плавням и протокам. Сборы в Москве были скоропалительны, о самом походе остались отдельные, но яркие воспоминания, будто высвеченные внутренним стробоскопом.
На берегу Волги собрали байдарки. Потом загрузились и двинулись вниз, по течению. Сидела в байдарке впервые, грести училась на ходу. Впрочем, грести особо и не приходилось — течение было очень сильным. Вёслами работали в основном, когда приставали к берегу или рулили.
Останавливались на золотых песчаных отмелях, у прозрачной тёплой воды. В костёр шёл плавник — лёгкий и сухой, как вобла. Днём нас жарило высокое южное солнце, ночь раскрывала над нами бездонный звёздный купол. Начальник похода, как говорили, очень опытный турист, присоединился к нам в первый день похода, поздно вечером.
Переночевали, а утром уже неслись по широченной могучей реке. Второй берег был еле виден, а то и вовсе пропадал. Закаты и рассветы в полнеба, синие дожди, могучие плотные ветра, золотые пески, неизбывное величие великой Реки — всё обнимало и переполняло нас, повергало в неистовую радость. Несколько дней хватило, чтобы наши тела покрылись золотом загара, посветлели волосы.
Чем ниже мы плыли, тем шире и полноводнее становилась Волга, тем сильнее течение. А где же обещанные плавни, протоки, где розовые лотосы и того же цвета цапли? Течение становилось всё стремительнее. На реке, кроме нас, уже никого не было. Мы остановились, чтобы определиться. И тут на наше счастье объявился рыбак на лодке. Кто-то из наших ребят на байдарке с трудом добрался до него, и выяснилось, что ещё немного, и мы «впадём» в Каспийское море, что дальше по течению нет ни селений, ни людей. Что плавни и протоки, а с ними розовые лотосы и другие чудеса бывают именно в этих местах, но не в половодье, а осенью, когда Волга мелеет…
Вот те раз! Не помню совсем, чтобы кто-то из нас возмутился, упрекнул начальника в таком проколе. Это было просто по-человечески невозможно. Видимо, всё то чудесное и необычное, что мы пережили и испытали в те дни, с лихвой окупило сожаление о несбывшейся мечте, а попросту — она, рядом с чудом новизны переполняющего настоящего, потускнела и перестала быть значимой.
Понятно, повернули обратно, почти прижимаясь к берегу. Даже здесь плыть против течения было очень трудно, но старались изо всех сил, ведь речь, как вдруг осознали все, шла о спасении.
Сам поход, не считая дороги туда и обратно, длился всего дня три-четыре, а казалось — целую вечность, столько было впечатлений.
Помню одну ситуацию. Мы остановились на ночлег. Кто-то из ребят предложил прокатиться, на пустых байдарках. Так и сделали. В одной было трое ребят, а в другой — один из наших пареньков и я. Две байдарки — так вроде безопаснее. Но как только мы отошли от берега, байдарки течением и ветром разнесло в разные стороны. Помню, стало неуютно и страшновато. Вечерело, солнце медленно погружалось в багровые облака. Вдали висела тёмно-синяя туча, струясь голубыми нитями дождя. Сильный пружинистый ветер гнал волны, по ним бежали живые багрово-чернильные блики.
Господи, какое безрассудство было согласиться на предложение моего попутчика искупаться! Плавала я по тем временам по-собачьи, разве что держалась на воде, но на воде спокойной и чтобы дно было недалеко… Но какой разговор — я тут же согласилась. Паренёк объяснил, как прыгать с байдарки в воду — вертикально вверх, чтобы она не опрокинулась. Так оба по очереди и прыгнули и оказались в тёплой реке. Байдарку тут же понесло к берегу. Мы поплыли туда же. По пути попался полуразрушенный деревянный остов какой-то речной посудины. Пытались зацепиться за него — помню наши протянутые руки, но не получилось. Плыла я недолго, стала захлёбываться и тонуть, молча. Паренёк вытащил меня на поверхность, и дальше я плыла, держась за его плечо и нащупывая дно. И вот — нащупала, нащупали! Медленно поднялись — вода оказалась нам по колено. Растерянные, посмеялись — с облегчением. 
Второй мой байдарочный поход спустя месяца три после первого был в Мещёру, удивительную страну в Рязанской области. В походе нас было двое, тоже на «Салюте». Добрались на поезде до нужного места. На берегу тёмной неширокой речки Буже, струившейся внизу в лесистых берегах, собрали байдарку, погрузились и поплыли по течению. Течение было довольно быстрым, узкая речка резко петляла из стороны в сторону, приходилось чётко работать вёслами, чтобы не врезаться в берег. Попадались коряги, часто подводные. Правда, они не так опасны, как пороги, но тоже сулили неприятности. Поэтому лучше вовремя их оттолкнуть или объехать. Починка резины — история долгая. Из гружёной байдарки, полной или почти полной воды, надо быстро вылезти, иначе она просто утонет. Не давая ей утонуть, вплавь подтащить к берегу, занести нос на берег, вылить или вычерпать воду, уже целиком вытащить на берег, освободить от поклажи, перевернуть, высушить место пробоины, заклеить…
На берегу разжечь костёр побольше, чтобы просушить вещи, разложить или развесить их на солнце. Просмотреть продукты, намокшие постараться тоже просушить или использовать затем как можно раньше, чтобы не «зацвели» или не прокисли. В общем, если пропоролся — сразу становись на ночлег, а то и на днёвку… Хорошо, если ясно, но может случиться и дождь. Тогда пиши пропало… Всё мокрое, во всём мокром, и часто без костра, в мокром-то лиственном лесу. Примусов у обычных туристов, и у нас тоже, не было, они появились позже. Брали с собой палочки из плексиглаза или какие-то таблетки для разведения костра.
Как и почему выбрали для похода Мещёру — не помню, но сделали это точно «в десятку». Мещёра — это огромная низменность, основные реки которой — та самая Бужа, с которой началось наше плавание, и более широкая Пра, и более мелкие речки, в местах пониже разливающиеся в широченные водные глади. Из одной в другую ведут многочисленные протоки, заросшие камышом и тростником. Всё это водное великолепие очень медленно, но верно впадает в Оку, а дальше — в Волгу.
Плывёшь по протоке, вокруг высоченный камыш или тростник, видно только бездонное небо, облака и лениво машущие крыльями или почти неподвижно висящие в 
далёкой вышине птицы. И не знаешь, куда приведёт тебя протока, — к речке ли, к другой водной глади или к болоту. Течение лениво шевелит зелёные водоросли, они ритмично кланяются ему.
Тишь, покой, ничем невозмутимая тишина… Вёсла лениво шевелят воду, течение потихоньку несёт в никуда, только чуть направляешь лодку, чтобы не завязнуть в камышах, но и это не страшно, там тоже вода, там тоже что-то вроде течёт...
Сонное, сонное, тихое, неспешное… В вышине солнце, тепло, но не жарко. Такое бывает в средней полосе летом, без испепеляющего зноя. Лениво шевелишь вёслами, лениво струится вода, блаженная лень разлита во всём. Сонное безлюдье… Медленно плывёшь по тихой воде, еле шевеля вёслами, пробираясь по узким протоке через камыш. Рядом ходит рыба, много рыбы. Только круги по воде, когда она плещется или ловит мошку. Можно по очереди лежать и смотреть вверх, в синеву неба. Только тишина, только разлитые всюду покой и блаженная лень…
Выныриваешь из протоки на водную гладь, включаешь вёсла — здесь течения уже почти нет. Мимо иногда проплывают острова с деревнями, там жили необыкновенной внешности люди — статные, с чёрными-пречёрными волосами и ярко-синими глазами. Кто они, откуда такие — не знаю, спросить не довелось.
Плывёшь-плывёшь и утыкаешься в новую стену камыша. Остаётся в ней найти проход в следующую правильную протоку. Идёшь вдоль камыша, ищешь проход. Долго ли скоро — не имеет значения. Нашёл проход — снова пробираешься по узкой протоке к новой водной глади… И так — весь поход…
У нас с собой была удочка, червей накопали на месте. Раньше не рыбачили, но надеялись, что в этих-то местах разве ленивый ничего не поймает. Вот я и оказалась тем самым, ленивым. Перед первой ловлей меня пронзила такая мысль. Если насадить червяка на крючок, как положено, то рыба его просто стянет и съест. А насажу-ка я червяка подальше, чтобы кончик крючка торчал, — подумала я. Тогда рыба, чтобы добраться до червяка, обязана будет заглотить весь крючок. Но рыба эту мою мысль не оценила — только трогала крючок. В общем, пришлось рыбу покупать у рыбаков, которые удивлялись нашему неуспеху в таком простом деле. Но с тех пор больше никогда не ловила рыбу — и рыбу жалко, и червяка тем более…
В конце — сборы, укладка вещей, и домой… С благодарностью к этим необыкновенным местам, к этим необыкновенным ощущениям тишины, благодати и покоя…
Комментарии
Добавить комментарий