Смутную душу мою тяготит
Странный и страшный вопрос:
Можно ли жить, если умер Атрид,
Умер на ложе из роз?
Всё, что нам снилось всегда и везде,
Наше желанье и страх,
Всё отражалось, как в чистой воде,
В этих спокойных очах.
В мышцах жила несказанная мощь,
Нега — в изгибе колен.
Был он прекрасен, как облако, — вождь
Золотоносных Микен.
Что я? Обломок старинных обид,
Дротик, упавший в траву.
Умер водитель народов Атрид,
Я же, ничтожный, живу.
Манит прозрачность глубоких озёр,
Смотрит с укором заря.
Тягостен, тягостен этот позор —
Жить, потерявши царя!
Н. Гумилёв «Воин Агамемнона».
В юности прочла «Мифы древней Греции». Прочла и заболела этой страной. Но даже не предполагала, что когда-нибудь попаду туда. По тем временам попасть в капстрану можно было только после турпоездки в Болгарию или аналогичную страну Варшавского договора. Кроме того, по работе у меня была секретность, невысокая, но всё же.
И вот обстоятельства сложились так, что я получила приглашение в Грецию, в общем-то, от постороннего человека, с которым познакомилась, когда она приезжала в Союз (назову её Л.). Приглашение валялось у меня почти месяц, а когда остался всего один день, подалась с ним в ОВИР — попробую, де ничего ж не теряю… И завертелось. Собрала все справки, прошла через какие-то инстанции. Анкета у меня была, как тогда говорили, чистая. И примерно через месяц узнала, что еду. Это было чудом. Ну никак, никак не могли меня пропустить, но — пропустили. Состояние было странное — что-то вроде невесомости или как во сне.
Надо сказать, что в Греции побывала дважды, во второй раз позже, уже в разгар перестройки, и подольше, чем в первый, по приглашению мужа Л. (назову его Хр.). Но первая поездка потрясла меня. О ней здесь, в основном, и речь. Кто в те времена попадал за границу, да ещё в капстрану, да ещё впервые, поймёт. А здесь не просто капстрана, а ГРЕЦИЯ, которой бредила с детства…
Первый раз в Греции была месяца полтора, время пролетело, как в каком-то сказочном сне. И хотела бы поделиться тем, что врезалось в память.
Началось в поезде, после границы, уже в Греции. Проснулась от громкого шума на перроне. Выглянула в окно — на перроне галдела на непонятном языке плотная толпа молодых, каких-то одинаковых, ребят. И всё это в непривычном тревожном свете оранжевых фонарей — была ночь. Помню, что испугалась — вот оно, началось, капстрана!!! Но ничего не случилось, поезд двинулся дальше. Позже узнала, что это были новобранцы.
Несколько слов о моих знакомых, которые меня пригласили, — они снимали квартиру в Афинах , кажется на улице Гермеса, и дом в Спарте.
У Хр. была другая история. Ему сообщили, что в Греции умер его богатый родственник и завещал ему своё состояние. Но оформление документов на выезд затянулось, и, приехав в Грецию, Хр. узнал, что потерял право на наследство — не хватило одного дня. Ну а дальше, почти без денег, начал он в Греции новую жизнь. Ему помогло полученное в Союзе прекрасное образование, природная смекалка и отличные способности.
Л. и её мать были прекрасными художниками. Жена рисовала на гальке византийских и греческих героев и богов, вышивала крестиком изящные миниатюры, тоже на древнегреческие мотивы. Выставки её работ со временем стали устраиваться не только в Греции, но и в других странах. При этом рисовать она начала с нуля — нужда заставила… Её мать прекрасно вышивала и тоже устраивала выставки. Помню одну из её последних работ — на белоснежной ткани гладью букет белых-белых, снежно-белых хризантем… Огромное полотно — как прощание, как окно в иной мир…
На улицах Афин вдоль тротуаров росли дикие апельсины и мандарины. Говорят, немцы, когда оккупировали страну, пытались их есть. Попробовала и я — совершенно несъедобные. Но всё равно удивительно. Позже, гуляя в окрестностях Спарты, попала в нескончаемую апельсиновую рощу. Золотые плоды светились в тёмной листве, вокруг никого, только ярко-голубое небо, высокое-высокое, хотя была зима, февраль месяц.
Помню, как первый раз попала к Парфенону. Добираться туда надо было по крутизне, всё вверх и вверх. Мы с Л. сидели на древних мраморных ступенях, за нами высились древние колонны храма с фресками и развевался голубой, перечёркнутый белым крестом, греческий флаг. Далеко-далеко внизу была широкая овальная площадь — Агора, по-русски базар. В древней Греции на этой площади шумел-гудел настоящий базар, а над ним, прямо под Парфеноном, возвышалось судилище. С одной стороны Агоры — длинное здание с крытой колоннадой со множеством колонн, в нишах — скульптуры героев и богов. Эта колоннада видела великих греков — Аристотеля, Платона, Сократа и многих других. Они ходили здесь со своими учениками, по преданию на ходу учили их уму-разуму и изрекали гениальные мысли.
В Афинах побывала у предполагаемой могилы Сократа. За решёткой пещера, в которой он, как говорят, сидел по решению суда и где выпил чашу с цикутой. Привезла с этого места несколько драгоценных для меня камешков — друзьям.
Рядом с Парфеноном — небольшой изящный, очень гармоничный храм богини Победы — Ники, греки называют её Нике. А по холмам высоко над Агорой стоят такие же, как Парфенон, древние храмы, обрамляя чашу Агоры драгоценным белоснежным ожерельем…
Л. рассказала, что к Парфенону каждый день привозят машину мраморных обломков, чтобы туристы не растащили весь храм на память. Кстати, туристов в то время было сравнительно мало — зима. Мне повезло, так как в летнее время туристов полно, не протолкнёшься. Ну а зима в Греции — очень тёплая, средняя температура была около 12-ти градусов Цельсия.
Из дома до Агоры и Парфенона можно было добраться на метро до станции «Монастераки». Метро шло по поверхности, мимо каких-то унылых домов и заводских строений. И вдруг, через несколько шагов от выхода, — немыслимая красота Парфенона, высоко-высоко, в синей бездне неба…
Однажды приехала туда рано утром. На Агоре никого не было. Бродила по этой древней земле, наслаждаясь её мудрым покоем. И вдруг за спиной неожиданно раздались тонкие чудесные звуки флейты. Повернувшись, увидела чуть вдалеке молодого человека в греческом хитоне, с венком на голове. Это он играл на флейте, ничего не замечая вокруг. Подумала, что он давно мечтал о таком, и вот наконец — свершилось…
Поразительно, но так и не встретила потомков тех греков из «Мифов» — голубоглазых, светловолосых, прекрасных, как боги. Современные греки похожи на наших ребят с Кавказа, такие же шумные, особенно в общественном транспорте, такие же черноволосые и носатые. Османская империя оставила здесь свой заметный след…
Отличительная черта греков — споры о политике, особенно перед и во время выборов. Мои знакомые бились насмерть, защищая своего кандидата…
Поражали вывески. Написаны русскими буквами, а что именно — не понять. Заглавные греческие буквы, в отличие от букв прописных, — чисто русские (точнее — наоборот).
В Спарту ехали на машине — форде. Хр. был прекрасным водителем и виртуозно преодолевал горные дороги. Человеческого жилья на сотни километров не было — в Греции плохо с пресной водой.
Дороги кружили над дикими ущельями, густо поросшими кустарниками и деревьями. Воздух внизу был плотным, голубоватым, слегка сумрачным. Там, внизу, точно жили древние сказочные существа — фавны, нимфы, кентавры и много других. Это было для меня тогда — несомненной реальностью…
В первый приезд в Спарте жили в небольшом лвухэтажном домике, у Хр. и Л. было штук семь собак, они их называли «казачья сотня». Недалеко от дома был музей древней Спарты, населённый статуями богов и героев. Часто бродила в нём, наслаждаясь его живым сумраком…
Тогда же меня познакомили с очень пожилым настоящим графом. Обожал Советский Союз. Во время Второй мировой войны был в греческом сопротивлении. Однажды он пригласил нас в свой старинный фамильный замок, уж и не знаю какого века. Да, такое впечатляет…
Впрочем, оказалось, что Хр. — тоже самый настоящий граф. Видимо, этот титул, без денег и состояния, всё-таки ему достался.
Недалеко от дома был маленький базарчик, где продавали разные изделия из обожжённой глины — кувшинчики, маленькие амфоры, светильнички, вазочки. Накупили всего, и началось счастливое — бесконечное рисование, часто целыми днями, когда на обожжённой глине проступали древние боги и герои, живые сцены из древнегреческой жизни, древнегреческие орнаменты. Какое же это божественное сочетание цветов — чёрного, бежевого, терракотового, тёмно-коричневого!
В окрестностях Спарты впервые увидела оливы — кряжистые, с толстыми скрученными стволами. Они жили поодаль друг от друга и были похожи на древних непобедимых воинов. Солнце пробивалось сквозь листву, золотыми плитами ложилось на поляны...
Что особенно поразило в Греции. Несоответствие того, что читала о великих сражениях и подвигах, о великих городах, и того, что увидела. Всё это, древнее, оказалось почти мизерным по размерам. Так, в Спарте знакомые показали мне речушку, текущую в зарослях, — именно там когда-то Зевс в образе лебедя полюбил прекрасную Леду… Но, может, в те далёкие времена эта неказистая ныне речушка была совсем другой, достойной верховного Бога?
А развалины древней Спарты по площади показались мне гораздо меньше футбольного поля. Но всё равно — они были живые свидетели прекрасной жизни тех удивительных людей. Кстати, после того, как прочла «Мифы…» и «Спартака», болела только за Спартак, бесплатно заниматься спортом, ещё в школе, начала в секции Юный спартаковец.
Во второй мой приезд дом в Спарте арендовали другой — этажа в три, с мандариновым и апельсиновым садом. Рано утром можно было сбежать в сад, сорвать ароматные плоды и сделать из них стакан свежайшего сока.
Почти рядом возвышались высокие снежные горы. Как счастливо было качаться на качелях, запрокинув голову к ярко-голубому небу… Центрального отопления в доме не было. Второй этаж, жилой, отапливался небольшой печуркой, наподобие нашей буржуйки. Горячей водой надо было пользоваться очень аккуратно, горячая вода в Греции — дорогое удовольствие.
По дороге к Эгейскому мор, где у моих друзей был небольшой дачный домик, мы побывали в Микенах. Микены, золотоносные Микены, в моём воображении — огромная богатейшая страна, где правили полубоги, полулюди, где вершились великие дела… А Микены оказались небольшой крепостью, похожей своими крепостными спирально закрученными стенами на огромную улитку, стремящуюся к небу. Наверх, в самый город, тоже пришлось подниматься по очень крутой мощёной дороге... Но, может, в древности эту крепость окружали многочисленные поселения, там толпилось великое множество местных жителей, торговцев, воинов? Кипела богатая жизнь. А сейчас — никого, тихо и пусто…
Рядом с Микенами — гробница Агамемнона, точнее, — одна из возможных его гробниц, найденных Шлиманом. Внутри купола горел мягкий розовый свет…
Помню, стояла на берегу Эгейского моря, когда мы туда наконец добрались. Стояла и любовалась чистейшей прозрачной водой с разноцветной галькой на дне. И всё повторяла — «Эгейское, Эгейское…», не веря своим глазам, внимая еле слышному шёпоту набегающей волны — моря, Эгейского моря…
Комментарии
Добавить комментарий