ЛЕЛУЙДА или кошка Мурка и её житие

Малыш смотрит мультики по планшету.

Трёхлетняя сестра мимоходом:

«Сто это тут батик мотит? Какую-то лелуйду!»

(Что это братик смотрит?  Какую-то ерунду!)

Малюсенький чёрный котёнок смотрел в щель из забитого досками подвального окна многоэтажки на шумную улицу. Всю свою маленькую жизнь он видел только мелькающие ботинки и колёса. Он думал: «Жизнь так себе – иногда мать что-то с помойки принесёт, иногда ничего нет. Надо что-то менять, на что-то решаться». Он протиснулся в щель, вывалился на улицу и был ослеплён грандиозностью мира. Радость переполняла, дух захватывало, и что-то толкало вперёд. По стеночке, на полусогнутых, никем не замечаемый, он добрался до перекрёстка, шмыгнул между машинами, прижавшись к булыжникам, переждал трамвай и перескочил на тротуар. И сразу  оказался у огромных железных ворот. Дальше, мимо переломанных машин, груды железа, огромной свалки, он подполз к воротам гаража. И посмотрел в глаза человеку, курящему у входа. Они поняли друг друга. Хозяин поставил блюдце молока… Так Мурка нашла свой первый дом. Днём она лежала у буржуйки, а ночью Хозяин уезжал, и она стерегла гараж. Но когда пришла зима и ночью стало холодно, Хозяин увёз её к себе на хутор. И у Мурки появился уже настоящий свой дом. Это было такое счастье, что первые три месяца она даже на улицу не выходила, всё дома сидела, не могла нарадоваться. Тогда же обнаружилось, что Мурка не чёрный котёнок, а чёрно-белый, с белой грудкой и брюшком. А чёрной она была из-за мазута. Дома отлизалась и отмылась.

Ко мне она попала в ту же зиму случайно, по наследству. Когда она осиротела, была лютая зима. Мы с дочкой приехали её забирать. Она сопротивлялась, не хотела уезжать. Ползали мы за ней по хутору, выманивая её из всех закоулков. Она шипела, рычала, вырывалась, залезала в недосягаемые щели. Выбившись из сил, мы решили сделать последний рывок. И если нет, то отдать её в руки судьбы и свободы. Надев кожаные перчатки, я кинулась под диван. Она тихо сидела, прижавшись в угол, не убегая и не сопротивляясь. Наверно, решила, что хватит показывать характер, а то, не дай Бог, ещё точно здесь одну оставят.

Cейчас она небольшая, но весьма упитанная солидная кошка 11-ти лет. Знает себе цену, важно вышагивая по квартире и путаясь под ногами. Подозреваю, что она считает, что это я путаюсь у неё под ногами. Характер у неё ворчливый. Как говорят, себе на уме. Чужим лучше её не трогать, может цапнуть. Меня она не то чтобы любит или не любит, а так, терпит, главное,  чтоб кормила да лоток убирала. От всех других кошек отличается тем, что совсем не мяукает, абсолютно. Поэтому трудно представить, о чём она думает. Пусть лучше сама расскажет.

Монолог Мурки о своём житье-бытье

– Ну, сколько можно мне крутиться, чтоб она обратила на меня внимание?! Какая бестолковая! Вот уже десятый раз бегу к балкону. Ну что тут непонятного? Умная хозяйка уже давно бы открыла балкон. Так то умная... Это не про нас... Вот опять села кушать, и это надолго…

Вот пошаркала в комнату. Хоть бы носки зашила, а то тошно смотреть. И тапки такие старые – глаза бы мои не видели. Так перед моим носом и мелькают, взад-вперёд, взад-вперёд.

Нет, всё-таки, ну, скажите, какая дура! Опять двери в кухню закрыла! Ни на столе не полежишь, ни мусорник не проверишь: опять, наверно, что-то хорошее выбросила. Сама не ест и другим не даёт. Хотя что она сама ест? Совершенно что-то несъедобное. Иногда оно падает у неё со стола, подбегаешь – есть невозможно! Только понюхаешь, и уже стошнит! Потом целый день ходишь и не знаешь, как себя вылизать. Надо ей мой кошачий корм предложить, он всё же поаппетитнее.

А эти её гости! Эти дети! Орут, как резаные, носятся по дому, как лошади! Всё гремит, звенит, падает, ломается. Сидишь, как мышь, в своём углу, боишься нос высунуть. А чуть высунешь, начинают  гонять по всему дому, норовят поймать, посадить в машинку, привязать бантик. Конечно, я за себя могу постоять, но себе дороже выходит. Как-то мелкую чуть покусала и слегка поцарапала. Так она так орала, что я, думала, слуха лишусь. И моя на меня же налетела! Нет, справедливости не существует. И нечего её искать. Я пришла к выводу, что вообще ничего не надо искать, добиваться, стараться. Всё одно и то же. Вот лежу на своей перине у батареи и кайфую. И думаю о Жизни. Вернее, не думаю о жизни. Лежу себе и не думаю о жизни. Просто лежу и слушаю, что в доме происходит.

Так, надо подниматься идти командовать моей, что меня пора кормить. Всё приходится делать самой! Все дела держать в голове. Ничего она без меня не вспомнит.

Имя тоже мне дали – Мурка! Ни ума, ни фантазии. А откуда их взять? За десять лет моя, наверно, только одну книжку прочитала, и ту не до конца. К слову, её дочка свою кошку назвала Музой Павловной. Вот это имя, я понимаю! А моя, деревня, ничего умнее придумать не могла.

Говорят, что Муза Пална красивая. Это всё же на любителя. По мне, так тощая, как вобла. И орёт противным голосом. Это ведь так – или ум, или красота. Редкость, когда и то и другое (о присутствующих не говорим!). Дома ей всё позволено – и по столам ходить, и на белых диванах спать, и в шкафу на белье, и розы в вазе объедать. У меня же всё строго, как в казарме: спать в своей комнате, по ночам не носиться, как угорелая, столы запрещены, диваны тоже. Только батареи и коврики. Вот такая спартанская жизнь.

А глупа эта Муза Пална, как пробка, хотя вроде и не блондинка. Была у неё возможность закрутить на полную и интересно жизнь устроить, так всё ушами прохлопала. Выпала она как-то у них из окна, с третьего этажа, в сквер, в клумбу. Тут же со всей округи штук шесть котов сбежалось. Окружили,  рты раскрыли, смотрят,  восторгаются. Вот-вот начнут за неё драться. Ещё бы! Такая принцесса из башни выпала! А она сидит, глазами красивыми хлопает, уши развесила и пищит от страха. Нет чтобы подмигнуть какому, пококетничать. Хвост поджала и сидит. Пока хозяин не прибежал с одеялом, схватил её в охапку, и домой. Теперь даже на подоконник не залазит. Я бы такой шанс не упустила!

С этой Музой Палной у меня тоже была одна история. Как-то дочка моей хозяйки со своим семейством переехала к нам жить, пока у них был ремонт. И эту Музу Палну с собой приволокли. Я сразу почувствовала, что это добром не кончится. Как в воду смотрела! Эта Муза Пална только корчит из себя интеллигенцию: мол, я «русская голубая», а ты – «дворовая подвальная». А сама-то: русского в ней вообще ничего нет (её в соседском доме за одно евро купили), а насчёт голубого – ну не знаю… И главное, только вошла, сразу начала шарахаться по всей квартире, как дома, всё обнюхивать и мазать своими духами. Ну, я и не вытерпела: как завою на весь район и кинулась ей в морду, глаза её голубые выцарапывать. Покатились мы кубарем по квартире, и под стол.  Хозяева перепугались, прижались к стеночке, дети ревут, мы орём что есть мочи. Хозяева тоже со страху орут: «Спасите! Помогите! Убивают!». И давай нас водой разливать. Куда там! Что нам вода, когда мы на смерть дерёмся! Они нас потом одеялами забросали, кое-как разняли. Я ей тогда большой клок на голове вырвала, ходила потом эта Муза Пална с зелёнкой целый месяц и с проплешиной полгода. И стали тогда нас запирать в разных комнатах, как тигров в зоопарке. Кое-как дождалась, чтоб её увезли. А теперь, когда у них ремонт (а он у них каждый год), её в ремонте с малярами оставляют, сюда не привозят. Ходит там вся в извёстке, но зато целая. А я что? Я своё благополучие никому так просто не отдам. Но это так, отступление от рассказа о моей жизни.

Дома заняться особо нечем. Так, походишь по комнатам, полежишь, и всё. Но если в каждой комнате по паре часов поспать, то вот и день прошёл. Поначалу моя мне каких-то игрушечных мышей покупала, но играла с ними только сама, прыгала, бегала перед моим носом. Я только наблюдала за этой глупостью.

Когда-то в детстве, это ещё при бабушке было, завелись как-то в доме мыши. Я было обрадовалась – вот веселуха будет! Так бабушка их всех сама вмиг и переловила. Даже в глазах рябило, как это у неё так ловко получается. Я бы так не смогла. А сейчас так, что-то по мелочи – то муху поймаю, то моль съем. Но моя за молью быстрее меня прыгает и в ладоши хлопает. Видно, ей тоже это лакомство нравится. Я теперь с ней даже не соревнуюсь, пусть наслаждается. Сижу просто в сторонке, наблюдаю – она ничего, ещё прыткая.

Есть у нас в доме такая дрянь, как пылесос, иначе – пыточная машина. Моя считает, что весь беспорядок в доме от кошки, поэтому надо, чтобы эта хрень каждый день гремела и прыгала по всему дому. Приходится терпеть. Затыкаю в уши беруши, стискиваю зубы и сижу на подоконнике.

И ещё одно «достижение» их цивилизации – триммер. Терпеть не могу! Вернее, могу, но три минуты, потом начинаю защищать свою жизнь. Хорошо хоть, что моя тоже этот триммер терпеть не может. И мы так с ней молча договорились: «Тебе это надо? – Нет. – И мне не надо». Так на кой нам этот триммер сдался?! И вот уже полгода спокойно без него обходимся. Только шерсть с меня сыплется, как с овцы. Ничего, пусть убирает. Ей всё равно нечем заниматься: вылизывать себя не надо, охотиться ни на кого не надо, за домом я слежу, что ей надо делать, я подсказываю. А тут развлечение – пусть шерсть убирает.

Люблю я сидеть на подоконнике и часами смотреть в окно, это мой телевизор. Вот два кота дерутся. Я болею за рыжего: Слева заходи! Слева! Дай в поддых! Ага, наша взяла!

Вот собаку ведут на поводке, терпеть не могу собак, сколько их развелось!

Вон на берёзе вороны устроили гнездо. Когда уже, наконец, у них птенцы выведутся? Сколько можно сидеть? Кажется, уже целый год сидят, бестолковые. Как вы сидите?! Надо крылья растопырить и пёрышки растрепать, чтоб теплее было! А-то ещё два года сидеть будете! Ничего не умеют, везде надо руководить! Куда собралась? Проголодалась?! Яйца остынут, дура! Улетела… Устала я от этих ворон! Все нервы истрепали.

Чайка села на балкон. Сейчас я ей покажу! Ага, испугалась! Нечего тут на чужих балконах рассиживать, хрюкать и гадить!

Я слезаю с подоконника и иду к моей: «Лоток, – говорю, – когда почистишь? Сколько раз тебе напоминать?». Говори не говори, как об стенку горох: когда сама захочет, тогда и почистит. Вот Муза Пална своих быстро воспитала: один день не почистили –  написала им на все ковры и в кровать ихнюю. Так теперь как шёлковые стали, и напоминать не надо. Но с моей такое не пройдёт, тут всё может плохо кончиться. А обратно в детство не хочется…

Что я терпеть не могу, так это когда её гости меня гладят. И ни один перед этим даже руки не помыл. Всю свою грязь на мне размазывают. Я потом полдня должна от них отмываться. Кстати, наблюдала, как моя моется. Просто льёт на себя воду, и всё. Ещё ни разу не видела, чтоб она себя нормально вылизала. Просто дикость! Хорошо хоть, что каждый день куда-то уходит в двери. Можно нормально провести время: поцарапать обои (отменное удовольствие), растянуться на столе, порыть землю в цветах, попить лапкой из унитаза, а потом посушиться и погреться в её кровати. После, правда, надо успеть спрятаться под диван… А то можно и по ушам схлопотать, она особо не церемонится. Да, кажется мне, что никакого особого воспитания она в детстве не получила, даже жалею её: школа там, университеты – ничего ей это не дало, всё прошло мимо. Никакого такта, культуры, вежливого обхождения, уважения к моим годам…

А! Вот вроде достаёт что-то интересное из холодильника, шуршит пакетом. Мои вкусняшки! Наконец догадалась! Сюда, сюда, скорее уже иди! Ну, видишь мою миску?! Что ты там еле шевелишься? Давай скорее накладывай!.. Всё, свободна! Больше не мешайся тут!

Я тут всё ворчу, но всё же она у меня ничего, жить можно, бывают и похуже. Правда, лучше тоже бывают. Но я ведь тоже не сахар, не каждая бы со мной справилась.

Её старшая дочка теперь стала называть меня собакой. «Иди, – говорит, – возьми свою собаку, а то я её боюсь, всех детей перекусала». А я при этом сижу спокойно, смотрю, никого не трогаю. Покорно так смотрю. И моя теперь, когда уходит, говорит: «Ты, Мурка, теперь собака. Остаёшься за главную. Смотри, хорошо дом стереги! Может, тебе ещё и ружьишко дать?». Вот сижу у дверей, стерегу. Как собака. Но знаю, что я при исполнении, на работе. А значит, пайку свою честно зарабатываю. Только пайку дают не собачью, а всё тот же опостылевший кошачий «Роял Канин».

По вечерам мы с ней вместе лежим на диване под спальником, смотрим телик. Я, конечно, только из вежливости вид делаю, что смотрю эту чушь, чтоб её не обидеть. За ней наблюдаю: а её мыслишки так вокруг неё и крутятся, в одно ухо влетают, в другое вылетают. В прямом смысле! И такие все мелкие, глупые. Другим-то откуда взяться?  Ничего значительного, философского. Эх, не с кем побеседовать! Вздыхаю и иду на подоконник. Там хоть душу отведу – поговорю с клёном, что за балконом живёт. Он меня понимает. Тут прилетают мелкие пакостники воробьи, шныряют по балкону и дразнятся: «Чик-чирик, Мурка дура! Чик-чирик, Мурка дура!». Я бегаю по подоконнику и злюсь. Клён говорит, чтоб не брала в голову. Не суетись, говорит, всё пройдёт. Я вздыхаю, ложусь на коврик и не думаю о Жизни. А чайки меня просто бесят! Бывает, синица любопытная клюнет в окно. Я прыг, а она уже улетела.  Ну и ладно. Зачем мне синица?

Иногда, когда лежим на диване, моя мне рассказывает о своих делах. Кому ещё расскажешь, чтоб понял? Только мне. Дела у неё, конечно, так себе. Как  говорила бабушка, сор и мышиный горошек. Но слушаю из уважения.

Иногда она чешет мне за ухом. Это кайф! Но у меня сразу слюни, сопли текут от радости. И на этом всё заканчивается.

Вот так и живём. Как все. То любовь, то не очень. А как ещё? Живём, ни о чём не думаем. Все нормально!

P. S. Со слов кошки Мурки «Житие её жизни» записано её Хозяйкой, в декабре 2023 г.